Энигматист [Дело о Божьей Матери] - Артур Крупенин

Торжественно объявив о своем отречении от христианства и возвращении к язычеству, Август повелел восстановить заброшенные храмы и возобновить богослужения, с радостью приняв на себя высокое звание верховного понтифика.

Ревностно следуя древним обрядам, он не упускал ни одной возможности ублажить многочисленных богов. Утром и вечером император приносил жертву восходящему и заходящему солнцу, а ночью — луне и звездам, в иные дни отправляя на заклание по сто волов. Злые языки предрекали, что, неровен час, волы могут совсем исчезнуть с лица империи.

Жертвы, жертвы, жертвы. Я уже говорил, что весь земной путь Юлиана был сплошным жертвоприношением…

…Окружение нового Августа очень скоро начинает более походить на риторскую школу, чем на императорский двор.

Философы и драматурги, гадатели и комедиографы как пчелы роятся вокруг склонного к наукам царя, пытаясь подороже пристроить свои таланты, словно шлюхи, что когда-то приставали к нам с Юлианом в пирейском порту. Август, добродушно посмеиваясь, щедро золотит протянутые к нему руки, никогда не знавшие трудовых мозолей.

Даже прививший Юлиану эту всепоглощающую страсть к знаниям Мардоний временами ворчит и коршуном накидывается на заполонивших Большой Дворец высокоученых попрошаек…

Глава XXXVI

Постфактум следователям удалось установить, что погибший Рябов носил в «Союзе родноверцев» почетное звание Воеводы, поскольку руководил не только секцией, но и чем-то вроде службы охраны. Все воинство, правда, сводилось к двум десяткам оболтусов, днем под руководством Рябова исправно изучавших основы древнерусского рукопашного боя, а в остальное время, похоже, выполнявших иные «боевые» задачи. Теперь, после нелепой смерти Воеводы, Лучко позарез нужно было найти его сообщника по похищениям икон из Кремля и Третьяковки.

По результатам опроса сотрудников руководящего аппарата «Союза родноверцев» выяснилось, что правой рукой и другом погибшего был некто Василий Лопарев. Застать его дома не удалось. По словам свидетелей, Лопарев накануне куда-то уехал на своей автомашине.

— Судя по количеству припасов, он не иначе как на родительскую дачу собрался, — сообщила капитану словоохотливая соседка.

— А может, вы и адресок подскажете?

— А как же. Деревня Осеево, улица Мамина-Сибиряка, дом шесть. Когда Васькина мать была жива, мы с мужем частенько к ней в гости наведывались.

Опять Осеево? Капитан не мешкая отправился туда с опергруппой, предварительно связавшись с коллегами из района.

Парня взяли, что называется, тепленьким — он парился в бане. Обмотав задержанного парой простыней и прихватив что-то из одежды, оперативники затолкали его в машину и вернулись в Москву.

Всю дорогу от Вески Стольцев приставал к Франческе с вопросом, отчего язычество почти через две тысячи лет после своей широко объявленной смерти не только возродилось, но и переживает очевидный подъем. Она принялась загибать изящные пальчики, каждый из которых, по тайному убеждению Глеба, был достоин отдельного поцелуя.

— Во-первых, вспомни про косность официальной церкви, про эти бесконечные скандалы с растлением детей и прочими грехами священнослужителей. Все это не могло не заставить какую-то часть верующих отвернуться от традиционных воззрений и формалистских ритуалов. Согласен? — Дождавшись от Глеба кивка, она продолжила: — Во-вторых, следует признать, что сейчас доминирующие религии почти перестали вести борьбу за сердца и умы новых сторонников.

— Кроме ислама, разумеется, — возразил Глеб.

— Именно поэтому численность мусульман растет как на дрожжах. Свято место, как известно, пусто не бывает. Но я не об этом.

Франческа машинально закинула локон за ухо. Ничего прекраснее этого рассеянного жеста Стольцеву в жизни видеть не доводилось.

— Кроме того, сегодня люди как никогда подвержены моде. И приверженность идеям многополюсности и антиглобализма — такой же ее атрибут, как туфли или галстук из свежей коллекции — надо не надо, а носи. И эта мода на религиозный плюрализм заставляет человека выйти из общего строя, воскресным утром марширующего на мессу, и отправиться куда-то еще, в неведомое… — Она заглянула в глаза Глебу в поисках взаимопонимания. — Разве не так?

— Возможно, — не очень уверенно ответил тот.

— Я тебе больше скажу. По моим ощущениям, влияние неопаганизма на политическую и общественную жизнь современной Италии растет не по дням, а по часам. Среди новообращенных немало известных личностей, могущественных политиков и бизнесменов.

— И к чему это, по-твоему, ведет?

— Не знаю, — пожав плечиком, ответила Франческа. — Время покажет.

Этот жест плюс открытое платье лишний раз подчеркнули хрупкость и утонченность ее фигуры. Украдкой любуясь силуэтом, достойным кисти Дега, Глеб снова вспомнил о том, как Вески заговорил о Юлиане. Теперь, по прошествии времени, ему показалось, что итальянец нарочно хотел его подразнить.

В гостинице Глеб сразу же проверил почту. Сегодня в университете проходил «кафедральный собор» — так Буре в шутку называл заседание кафедры, — и ректор должен был наконец объявить, кто же станет новым зафкафом. Именно поэтому Глеб с таким нетерпением ждал письма.

Пробудившийся ото сна ноутбук пискнул, извещая о прибытии письма. Послание профессора начиналось словами: «Карфаген разрушен!» — это означало, что стараниями ученого совета востоковед Гладкова проиграла Фунину Отсюда следовали два вывода. Во-первых, в ближайшие годы кафедра по-прежнему будет-таки смотреть лицом на запад. А во-вторых, столь любимая Фуниным ранняя республика отныне станет академическим приоритетом, так что Законы Двенадцати Таблиц студентам придется вызубрить не хуже таблицы умножения.

Перебросившись с Буре комментариями о nape-другой университетских новостей, Глеб отправился на прогулку.

Протрезвевший, понурый Лопарев сидел, низко опустив плечи. Лучко с любопытством разглядывал кортик, запечатанный в пластиковый пакет.

— Откуда вещь?

— Это не мое.

— Тогда чье же?

— Рябовский кортик. Я его даже в руки не брал.

— А у Рябова он откуда?

— Вроде от отца достался, по наследству.

— Ясно.

Капитан поднялся и, подойдя к арестованному, встал так, что оказался одновременно и сбоку, и чуть позади. Это была его излюбленная позиция на допросе. Она обычно вызывала дискомфорт у большинства задержанных. Одно дело, когда тебя со следователем разделяет большой металлический стол, привинченный к полу, и совсем другое — когда человек с грацией и лицом ветерана профессиональных боев без правил дышит тебе в ухо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});